Это лучшая реплика из тех,что я прочел в ответ на все,что Валерий Фадеев,глава позорного муляжа,в который давно уже превратили «Совет по правам человека при президенте РФ»,наговорил на этой неделе в интервью для РБК,– в том числе на тему памяти о массовых политических репрессиях. Точнее,в сущности,о том,что надо бы с этой памятью как-то уже заканчивать в сегодняшней России.
Ненависть к «Последнему адресу» не только явная,как у Фадеева,но и тайная,как у неведомых вандалов; но люди хотят,чтобы память жила и делают таблички вручную
Социальные сети
Про Соловецкий камень онотозвался там отдельно исособым чувством. Так инезажила,даже имесяц спустя,надуше Валерия Фадеева травма,нанесенная ему церемонией «Возвращения имен» идругими акциями,которые традиционно проходят воктябре,вдень памяти жертв политических репрессий. Вэтот раз они снова,как уже пять последних лет,были запрещены повсюду,носнова состоялись,вопреки угрозам городских властей иполиции.
«Люди фактически проводят неакцию памяти,аакцию против сотрудников здания наЛубянке— ФСБ,КГБ,НКВД»,— догадался Фадеев.
Идальше:
Они говорят: мыздесь,мывсе помним,авытакие же.
—Памятный каменьже там стоит? (Вопрос РБК.)
—Значит,надо перенести вконце концов памятный камень. Еще раз— это акция непамяти,аполитическая акция. Какбы упрек тем людям,которые сидят вздании наЛубянке…
Видать,всероссийский заведующий правами человека всамом деле намерен этот камень отЛубянки откатывать.
Поприветствовал Фадеев ивандализм иагрессию вотношении памятных знаков проекта «Последний адрес»,— стальных табличек,размером спочтовую открытку,которые активисты этой гражданской инициативы развешивают нафасадах домов,ставших последними прижизненными адресами безвинно погубленных,апотом реабилитированных людей. Натабличках никаких пояснений,никаких обвинений,никаких проклятий: только имена,даты рождения,ареста,гибели иреабилитации репрессированных. Впоследние два года эти знаки стали объектом непрекращающейся атаки вандалов иосквернителей: ихвыламывают изстен,корежат,замазывают изаклеивают всякой дрянью.
Фадеев эту подлость живо одобрил:
Табличек много,вцентре Москвы практически вкаждом здании были репрессированные. Вот выидете поэтому прекрасному городу,инакаждом здании таблички. Тут репрессированы одни,тут другие репрессированы. Новедь вэтом великолепном городе ивэтих зданиях нетолько репрессированные иубитые люди жили. Давайте повесим табличку,что тут жила учительница,которую любил весь микрорайон. Ивот тут жил токарь седьмого разряда.
—Висят таблички: тут жил народный артист Советского Союза.
—Народных артистов немного,арепрессированных много. Выидете погороду мертвых,выидете— ивезде мертвые,везде напоминания отом ужасе,который был в1937 году.
—Чтобы больше неповторился.
—Для этого есть мемориал наСахарова,для этого есть День памяти политических жертв,политических репрессий,для этого есть соответствующие параграфы вучебнике истории,чтобы дети тоже обэтом знали ипомнили. Авот так навязчиво каждый день тыкать вфизиономии,авот вытут убивали друг друга,вот эта страна неимеет будущего. Как это говорят,одни вертухаи,адругие сидельцы. Это неправда. Ивот этот проект,онкак раз настороне неправды,авлучшем случае полуправды. Поэтому онмне ненравится…
Проект «Последний адрес» работает уже десятьлет. Иважнейший этап всудьбе каждой установленной импамятной таблички— аихсегодня уже больше полутора тысяч,они есть почти всемидесяти больших ималых городах,селах идеревнях повсей России,— это переговоры сжителями ивладельцами домов,нафасадах которых они появляются. Небывает «ничейных» фасадов— они направах коллективного имущества принадлежат собственникам помещений вэтих самых домах,— так что ниодин такой знак неможет быть установлен без согласия тех,кто,пороссийским законам,вправе принимать решения отом,что икак будет висеть наэтих стенах.
Так вот,вкаждом изэтих полутора тысяч случаев происходит почти один итотже разговор,снова иснова повторяются одни итеже аргументы,приходится опять иопять отвечать наодни итеже возражения. Иочень часто волонтеры слышат тосамое,что звучит сегодня вотповедях такихже,как Фадеев,противников этого «распределенного мемориала» впамять ожертвах репрессий.
Смотрите— слово вслово повторяет этот мотив один изкомментаторов моего фейсбука: «Вывыбираете мрачные страницы истории иначинаете бесконечно тыкать ихвглаза прохожим. Вывсе виноваты,кайтесь! Нельзя жить прошлым,особенно мрачным прошлым. Прошлое необходимо осознать,извлечь опыт идвигаться дальше. Оставив прошлое впрошлом. Осознание иизвлечение опыта произошло. Написаны книги,сняты фильмы,открыты музеи,написаны учебники. Абесконечно вбивать вголовы людей идею отом какие они нехорошие икак ужасна ихстрана— это форма идеологической войны».
Иответ всегда один итотже: да,совершенно свами согласны,именно так— осознать,извлечь опыт идвигаться,перевернуть наконец страницу истории.
Новот только мыотчетливо слышим вваших словах— также как ясно видим втексте Фадеева,— что никакого осознания иизвлечения опыта непроизошло идвигаться дальше невозможно,потому что прошлое неосталось впрошлом,азатопило собою настоящее инамертво перегородило дорогу вбудущее. Проклятая страница застряла вполуперевернутом состоянии,история остановилась,уперевшись вэто ваше бешенство насчет «навязчиво каждый день тыкать».
Вот это «тыкать»— неизменный знак ярости вихсловах: «тыкать вфизиономии» уФадеева,«тыкать вглаза» умоего фейсбучного оппонента…
Втом идело,что все эти десять лет они видели вэтих табличках сименами идатами непамять обессмысленно оборванных судьбах ибезжалостно изуродованных семейных историях,несострадание,неутверждение ценности человеческой жизни,непредупреждение отом,безрассудном зле,что недолжно вернуться,атолько это тыкание вихфизиономии. Ипродолжают видеть одно это тыкание досих пор.
Они думают,что все это— поихдушу,вконечном итоге— вихчесть.
Нонет. Насамом деле люди которые посвящают десятилетия своей жизни возвращению утраченных имен,думают вовсе неовас,стукачах ипалачах,иневас,трусливых иподлых,имеют ввиду.
Понятно,вполне очевидно,отчего иСоловецкий камень,изнаки «Последнего адреса» приводят околовластную публику втакое бешенство.
Главная проблема для них— для высокого начальства,ккоторому тщательно принюхивается Фадеев,выбирая момент,когда надо выбежать вперед сосвоими инициативами,— невсамой памяти,неврепрессиях идаже невобиде заобладателей тех самых физиономий,обитателей дома наЛубянке или тех,кто проводит жизнь уего подножия.
Самое страшное для них— выход людей из-под контроля. Самочинность,самостоятельность,— этого недолжно быть втоталитарном государстве.
Люди собираются там,где сами хотят,анегде мы,хозяева,имсказали,говорят то,что хотят,анечто мы,имвелели,думают то,приказали думать,вспоминают то,что имсамим важно,ането,что мы,объявили важным. Этого нельзя допустить,это нам вредно,мыэто остановим,запретим.
Аостальное— повод. Может быть историческая память,могут быть сексуальные предпочтения,могут быть художественные вкусы. Рано или поздно дойдет допричесок иширины брюк (собственно,уже идошло). Все должно быть поприказу хозяина,анетак,как кому-то самому захотелось.
Это вопрос неопамяти,неотрагедиях прошлого,аосвободе. Это ихвойна сосвободой вокруг. Потому что свобода людей,право самим засебя решать исамим для себя выбирать — для них,провозгласивших себя хозяевами времени,смертельно опасна.