В последние годы жизни и Алексей Навальный,и Борис Немцов обращались к диссидентскому опыту. Немцов сравнивал существование оппозиции в России с диссидентством. Навальный в тюрьме вспоминал тюремный опыт советских политзаключенных.
Когда нет политики,приходится руководиться этикой: Алексей Навальный и Борис Немцов
Социальные сети
Нодоэтого,в1990-2000-х годах опыт диссидентов почти неучитывался вновой политической истории России. Казалось,что онуже никогда небудет востребован. Возвращение кдиссидентскому опыту началось в2014 году.
Публикация подготовлена медиапроектом »Страна имир— Sakharov Review» (телеграм проекта— »Страна имир»).
Диссиденты возвращаются
Диссидентский дискурс вернулся вроссийскую оппозиционную политику вмарте 2014 года,вместе саннексией Крыма. Граждане России,мыслившие себя вцивилизованном мире,тогда ощутили себя меньшинством,испытали моральное одиночество ичувство социальной клаустрофобии. Похожие ощущения,ноуже вкатастрофических размерах,повторились вфеврале 2022 года.
Хорошо помню это чувство.
В2014 году для большинства соотечественников международное право было лишь пустым звуком,сотрясением воздуха. Для них значимо право силы,ионо тем прочнее,чем менее явное. «Так инадо,прав всегда сильный,это по-нашему»,— так думает (если инеговорит вслух) обыватель.
Такова новая «норма»,вдухе Владимира Сорокина. Россияне невыучили уроков— нисвоей,ничужой истории. Вповадках людей прочно осталась сталинщина. Насилие,грубая сила воспринимаются синонимом правды. Поначалу еще была слабая надежда: весной 2014 года вМоскве до70 тысяч человек вышли наантивоенный марш протеста. Тогда еще казалось,что многих можно вразумить. Ноуже клету стало понятно,что большинство россиян считает захват чужих территорий чем-то нормальным,либо более или менее активно его одобряют.
Тогдаже сам собой,интуитивно,возник внутренний стоп-лист: отныне несовсеми можно было говорить открыто. Встоп-лист стали попадать соседи,коллеги,знакомые. Осторожность,стремление ограничить контакты стеми,кто думает иначе,— практика тоталитарных времен. Что здесь сработало: ментальная память?.. Инстинкт?
Вмоем роду небыло диссидентов,номоего прадеда,священника,в1937 расстреляли наБутовском полигоне.
Вапреле 2014 Борис Немцов говорил: «Сейчас оппозиция занимает тунишу,которую занимали диссиденты всоветское время. Это очень тяжело,кстати,— находиться вменьшинстве,когда большинство— агрессивное,абсолютно зомбированное,опьяненное таким грандиозным успехом,„вставанием сколен“,борьбой снацпредателями […]. Унас оппозиция находится под дикими репрессиями иявляется посути аналогом диссидентского движения,которое было вСоветском Союзе».
Сравнивая российскую оппозицию сдиссидентами 1970–1980 годов,Немцов имеет виду неколичественное,аименно качественное измерение: ощущение политического одиночества. Вотличие отсоветского времени,против аннексии ивойны сейчас сотни тысяч,миллионы россиян. Новпропорции костальному населению это все равно явное меньшинство. При помощи пропаганды власть производит отчуждение,стремясь еще больше подчеркнуть разницу между «господствующим мнением» и«отщепенцами».
Яркая,запомнившаяся всем деталь маршей оппозиции втегоды: походу следования колонн стоят люди сповязками народных дружинников,физически исимволически отделяя чужаков-марширующих,как вгетто,отостального населения. К2022 году параллель оппозиции сдиссидентами стала еще более явной. Свободные медиа были изгнаны изРоссии; при помощи ярлыков «нежелательных организаций» и«иностранных агентов» свободомыслящие были маркированы как «изменники» и«предатели».
Немцов вюности успел пообщаться сАндреем Сахаровым,его можно считать продолжателем диссидентских традиций. НоНавальный— это уже второе поколение политиков постсоветского времени. Как иНемцов,в2011–2012 годах онрассчитывал наширокую социальную поддержку,включая ситуативный союз снационалистами иновыми левыми (марши 2012 года и«Оккупай Абай» казались протопарламентом будущего). Ноэто оказалось очередной иллюзией.
Ввыступлениях того времени Навальный неупоминает одиссидентах. Новего заметках в«Живом журнале» немало высказываний возникают изсопоставления практик преследования неугодных втогдашней России саналогичными практиками советского времени,срепрессиями против советских диссидентов.
ГУЛАГ рядом
Автобиографию Навального (вышедшую после его смерти книгу «Патриот») можно считать его политическим завещанием. Один изосновных тезисов книги: еслибы борьбу сконсерваторами вРоссии возглавляли такие люди,как Лех Валенса или Вацлав Гавел,прошедшие давление ирепрессии,многолетней работой подтвердившие реальную приверженность словам,которые они говорили стрибуны,тоунас былобы все совсем нетак.
Роковой ошибкой истории Навальный считает то,что нарубеже 1980–1990 годов вместо диссидентов (таких,как Сахаров иего последователи) движение кпеременам вРоссии возглавили бывшие партаппаратчики воглаве сЕльциным. Это ипривело Путина квласти. Навальный несколько раз упоминает вкниге Сахарова,который стал для него эталоном поведения.
Втюрьме Навальный убедился,что ГУЛАГ никуда неделся. Оттуда,изтюрьмы онпризвал возродить день политзаключённого,30октября. Вот одна изего записей:
«Читаю Марченко— советского диссидента,отсидевшего половину жизни иумершего в1986 году после голодовки. Онописывает свою отсидку в1960-х годах. Накаждой странице поражаюсь даже нетому,насколько системы похожи,атому,что это одна итаже система. […] Тюремная система России— это тотже советский ГУЛАГ,просто вкаждой зоне еще церковь поставили».
Вписьмах бывшему политзаключенному Натану Щаранскому Навальный писал обискре свободы,которую диссиденты сохранили ипревратили в«вирус свободы».
«Это уже недесятки исотни,как было раньше,адесятки исотни тысяч,которые небоятся выступить засвободу ипротив войны,несмотря наугрозы»,—
писал Алексей.
Именно Навальный соединил диссидентство исовременную политику. «Советское диссидентство намеренно ипоследовательно уходило даже отразговоров овозможной политической платформе,— подчеркивал Сергей Лукашевский. —Сегодня необходимостью для общества является если неполитическое действие (политическое пространство зачищено),тополитическое слово. Ивэтом смысле Алексей Навальный является точкой соединения старого инового».
Действительно,Навальный действовал всовременной политике диссидентскими методами. Спомощью соцсетей («Живой журнал»,фейсбук) онорганизовал независимые источники распространения информации. Как исоветские диссиденты,Навальный настаивал налегальности свои действий. Все его требования,отразоблачений коррупции дотребования прозрачности выборов,— это,посути,диссидентский принцип «соблюдайте вашу конституцию».
Навальный настаивал насугубо мирных,ненасильственных методах политической борьбы.
Нопосле 2015 года ондействует вполне вдухе времени,формируя политическую сеть сторонников (штабы Навального). Ихположение,впрочем,вреальности было влучшем случае полулегальным. Вхудшем случае штабы становились объектом жестокого преследования власти. После объявления ФБК экстремистской организацией сотрудники штабов составили значительную часть новых диссидентов.
Возвращение Навального вРоссию стало неполитическим поступком,аэтическим,нравственным жестом. Когда мызадаемся вопросом «зачем онвернулся?»,мысовершаем распространенную логическую ошибку. Тут действует другая логика,моральная: незачем,а«почему». Бывают вжизни человека моменты,когда чего-то «нельзя несделать». Когда нужно поступать вопреки логике,расчёту,выгоде— просто потому,что так велит совесть.
Спасти рядового «совесть»
Основными темами социального протеста с1990-х ивплоть до2014 года были политико-экономические. Они касались адаптации бывшего советского человека кновым экономическим реалиям. Определяющим было требование социальной справедливости. Важнейшим трендом 2014–2022 годов стало смещение политических практик илозунгов вобласть этики. Протесты 2011–2012гг. против воровства голосов избирателей («зачестные выборы») были вэтом смысле переходными: это был синтез требования справедливости иновых требований,когда воровство голосов оценивалось суниверсальных этических позиций.
С2014 года центральным политическим лозунгом становится «спрос ссобственной совести». Формально иНемцов,иНавальный после 2014 года обращаются кгородскому просвещенному классу: ктем,для кого универсальные ценности— «неубий,неукради»— выше практических или политических выгод. Иктем,для кого внутренний диалог ссобственной совестью (поХанне Арендт) остается важнейшим мерилом экзистенции.
Государство теперь непросто коррумпировано,ноисовершает преступление войны. Чтобы это признать,однако,нужно иметь способность мысленно отделить себя отколлективного целого,оценить ситуацию суниверсальных общечеловеческих позиций. Для россиян «война,которую ведет собственное государство»,стала серьезнейшей проверкой подлинности демократических убеждений («рентгеновским аппаратом,как говорил Немцов). Мало кто оказался кэтому готов.
Борьба за«честные выборы» объединила широкие слои городского населения,среднего класса. Нодалеко невсе они стали частью антивоенного протеста после 2014 года. «Совесть— лучший контролер»,— гласил известный советский плакат,направленный против безбилетников втранспорте. Понятие «совесть» стало главным критерием антивоенного протеста.
Всентябре 2014 года вБарнауле местный активист Артем Косарецкий вышел сплакатом «Сибирь против войны». Вскоре нанего напали неизвестные ипорвали плакат. Эта ситуация прямо отсылает нас к«демонстрации семерых» наКрасной площади в1968 году. Этот «выход наплощадь» был обречен напоражение вполитическом смысле,ноонбыл единственным вариантом «спасения совести».
Общий призыв начала 2010-х: «нас должно быть много» – постепенно смещается киндивидуальному лозунгу «так яхотябы спасу свою совесть». Это становится обычной практикой примерно с2017 года,когда митинги все чаще объявляются вне закона. Символическим завершением этого этапа стал выход «тысяч обреченных» сантивоенными призывами вгородах России после 24февраля 2022 года. Почти гарантированно имгрозило задержание,административное или уголовное дело.
Позже вмногочисленных интервью икомментариях участники тех протестов говорили,что они «ненадеялись остановить войну». Скорее,тобыл акт спасения своей совести («чтобы нестыдно было смотреть вглаза детям»,«чтобы знать,что сделал тогда все,что мог»). Что поразительно,люди вРоссии испустя два-три года все-таки становятся водиночные антивоенные пикеты. Это диссидентское измерение протеста,который полвека спустя вернулся вРоссии кисходной точке.
Оразнице между диссидентством иполитикой
В2012 году,кначалу массовых политических протестов выяснилось,что вотличие отУкраины,где был Майдан,вРоссии нипарламентские,нипартийные структуры непомогают артикуляции протестных настроений. Поэтому пришлось создавать надполитические структуры вроде Координационного совета оппозиции. Структура общества,лишенная политических институтов,неимеющая представительства универсальных идей,способных объединить,инстинктивно истихийно воспроизводила диссидентский пейзаж.
Отлинии сплошной обороны оппозиция переходила кпрактике очаговых сопротивлений. Происходило постепенное «распределение свобод поквартирам»,как подиссидентским кухням 1970-х. Такими квартирами-кухнями в2010-х годах служили «Эхо Москвы»,«Новая газета»,Сахаровский центр,телеканал «Дождь»,радио «Свобода»; докакого-то времени— новые образовательные структуры вроде Высшей школы экономики иновые музеи наподобие «Гаража» (примеры московские,нопохожим образом структурировалась среда ивдругих крупнейших городах). Это были островки свободы посреди океана безмолвия,неучастия иравнодушия.
Вчем фундаментальная разница между политикой идиссидентством? Упрощенно говоря,политика— это делать,создавать,объединять,вступать вкоалиции,побеждать навыборах. Адиссидентство возникает,когда политика невозможна,запрещена. Вситуации репрессивного режима силу иценность морального поступка приобретает нетолько действие,ноинедеяние,«не-делание» чего-либо преступного: несовершать подлость,неучаствовать впреступлении.
Опцией для тех,кто небыл готов вступать воткрытое противостояние свластью,вдиссидентские времена была заповедь «жить неполжи». Как вмаксиме Солженицына (1974),так ивэтическом императиве Навального («неврать,неворовать») присутствует «диссидентская» частица «не». Все,что может сделать честный человек втакой ситуации,— неучаствовать вколлективном вранье,небыть соучастником зла.
Императив «неучастия возле»— весьма двусмысленная вещь. Часто «не-делание» превращается вничегонеделание. Иногда его даже можно трактовать как соглашательство («промолчи— попадешь впалачи»). Нокогда нет других способов противостояния,этика неучастия снова становится актуальной. После введения репрессивных законов (2022 год идалее) единственное относительно безопасное поведение вРФдля несогласных— неучаствовать впреступлениях. Такова диссидентская этика. Уходить вовнутреннюю или внешнюю эмиграцию,вподполье,чтобы несовершать подлости испасти хотябы свою совесть.
Массовые забастовки шахтеров в1990-е годы ипродолжавшиеся втечение полутора лет протесты против повышения пенсионного возраста были политическими,даже если сами участники неосознавали ихтаковыми. Протесты оставались политическими,пока общество считало ихлегальными. Вдесятилетие начиная с2014 года российское гражданское общество стихийно осуществило обратный переход— отполитического сопротивления кдиссидентскому. Это происходило одновременно сначалом репрессий против несогласных,сужением правового поля инарушением государством собственных законов (право наодиночный пикет,уведомления исогласования протестных акций ит.д.).
Практики диссидентства внаши дни
Горькая ирония судьбы состоит втом,что кремлёвский режим своими репрессивными действиями буквально возвращает ситуацию к1970 годам. ВРоссии снова тысячи политзаключенных. Статус иноагентов маркирует новое поколение диссидентов: эти люди вРоссии поражены вэлементарных гражданских правах. После 2022 года массовым явлением стала «политическая эмиграция». «ОВД-Инфо» стали прямыми наследниками «Хроники текущих событий»: схожие методы давления власти наобщество вызывают сходные ответы.
Поразительно,нодаже дилеммы иконфликты 2010 годов вточности повторяют диссидентские дилеммы 1960-х. Всередине 2010-х вкачестве альтернативы политическому движению возникла «теория малых дел»: если открытая борьба для тебя неприемлема,тыможешь многое делать насвоем месте: вобразовании иблаготворительности,вкультуре ибизнесе. Формально вРоссии бизнес считается частным (казалосьбы,это принципиально отличает ситуацию отсоветской). Однако наделе бизнес прямо или косвенно контролируется или аффилирован сгосударством. Слабое место «теории малых дел»,как и50 лет назад,— необходимость сотрудничать сгосударством иидти сним накомпромиссы.
Еще один важный месседж середины 2010-х— неполитичность. Многие вроссийском обществе тогда хотели делать что-то хорошее,полезное для общества,но«нелезть вполитику». Также многие думали инаполвека раньше. Рефреном ввоспоминаниях инакомыслящих 1960–1970 годов проходит приоритет культурных интересов над политическими. Александр Гинзбург,который тогда редактировал журнал «Синтаксис»,признавался,что даже название журнала они выбирали «сустановкой наотстраненность отполитики». «Быть вне политики» хотели имногие в2010-х.
В1965 году Гинзбургу пришлось написать покаянно письмо,опубликованное в«Вечерней Москве». Обсуждая этот случай,один изидеологов диссидентства Александр Есенин-Вольпин впервые формулирует этику диссидента.
Водном изписем излагеря сосланный заантисоветскую агитацию Гинзбург сформулировал кредо: «нужны недеятели,аработники»; «ябуду делать свое дело— пусть маленькое итехническое— нозато свое». Критикуя «теорию малых дел»,Есенин-Вольпин называет ее«обоснованием ограниченности»,аеесторонников объявляет«злейшими врагами свободы как духовной,так иполитической». Впредставлении Есенина-Вольпина,«теория малых дел» противостояла диссидентской этике,поскольку навязывала «границы свободы иотворачивала других отполитики» (дневники,1961-1965). Публичность— принципиальная позиция диссидента.
В2014–2022 годах диссидентская этика,более мощная российская традиция,поглотила политику,более слабую традицию. Вновых условиях навыки диссидентства оказались более приемлемой иболее эффективной стратегией посравнению сполитическим противостоянием. Люди стихийно обращались кпрактикам диссидентства,допуская теже ошибки иповторяя теже конфликты. Вотличие отполитики,сиюминутной иопирающейся наперсоналии,задиссидентством стояла мощная моральная база,универсальные общечеловеческие ценности принципы иидеи. Люди помнили,что диссиденты делали свое «безнадёжное дело»,новитоге победили,иверили,что новое диссидентство приведет ктомуже результату.
Почему политика проиграла
Советские ивосточноевропейские диссиденты противопоставили коммунизму неантикоммунизм,аправа человека. Это было важное открытие,архимедов рычаг: сама советская власть насловах подчеркивала приверженность принципу соблюдению прав человека. Это указано,например,вХельсинском акте 1975 года,под которым стоит подпись советского лидера Леонида Брежнева. Права человека гарантированы Конституцией 1993 года,среди авторов которой были бывшие советские диссиденты. Эти главы неизменились донаших дней. Риторика прав человека осталась общеупотребительной ипри Путине.
Однако новым диктаторским режимам даже самые правильные слова изаконы немешают делать свое черное,атеперь икровавое дело. «Правозащитная составляющая служила всоветское время зонтиком,объединявшим огромное количество самых разнообразных движений,— отмечает Сергей Лукашевский. —Сегодня такой зонтик невозможен,идля возникновения некоторого нового единства обществу нужно сформулировать новый набор идей».
Социально-экономическая ситуация вРоссии 2010-х,казалосьбы,принципиально отличалась отсоветской. Ксвободе продавать ипокупать,выезжать заграницу добавились политические свободы. Новозникшие в1990-е годы либеральные партии проиграли сначала коммунистам инационалистам,азатем реваншистам. Вопреки российской традиции,в1990-х годах встране небыло создано мощной социал-демократической партии.
Демократические партии оказались неспособны объединиться ипротивостоять диктату Кремля. Они были персоналистскими,вождистскими,именными. Они неумели поставить идеи впереди лидеров. При первых общественных потрясениях эти партийные структуры оказались нежизнеспособными ибыстро рассыпались. Это главный печальный урок 1990-х. Такойже оказалась исудьба других либеральных социальных институтов. Для диктаторских режимов институциональный либерализм нестал большой проблемой. В2010 годах эти институты были встроены вкремлевскую систему или изгнаны изстраны.
Массовая деполитизация населения стала главной успешной стратегией путинского режима в2000-е годы. Деполитизация началась еще в1990-е. Ейспособствовали гайдаровские реформы,аннигиляция государственных институтов,коррупция,лживость политики,расстрел парламента,чеченская война. Однако втовремя политика все еще оставалась «легальной опцией»,потенциальным инструментом влияния навласть. Втовремя политика небыла под запретом. В2000 годы,сразу после прихода Путина квласти,обществу стала активно навязываться мысль овнеэтичности,внеморальности политики как таковой: «политика— грязное дело»,заниматься еюможно только спозволения власти итолько специально обученным иназначенным Кремлем людям. Эта дискредитация политики именно как области человеческой деятельности отличает эпоху 2000-х от1990-х.
Одной изпричин нежизнеспособности политических иобщественных структур вРоссии в2010-е годы стало отсутствие уних моральных принципов. Они были отличительной чертой,стержнем диссидентства. Институты или партии неработают без универсальной гуманистической этики,которая строится направах человека.
Этический кризис: принципы важнее выгод
Наместе исчезнувшей в1990-е годы советской тоталитарной этики в1990-е годы непоявилось ничего. Эта ценностная пустота была заполнена чем попало: криминальной,ситуативной,региональной,профессиональной этикой. Универсальные моральные принципы для нового,посттоталитарного существования в1990-е годы вРоссии небыли гласно артикулированы исформулированы.
Наместе,где должны была возникнуть новая гуманистическая этика,образовалась дыра,духовная лакуна. В1990-е годы всоответствии сдогмами марксизма считалось,что капитализм «сам собой» породит новую этику. Базовые экономические принципы снеизбежностью инеотменимостью должны были повлиять насознание людей.
Увы,эта аксиома оказалась нежизнеспособной. «Сама собой» этика необразуется. Главной ошибкой реформаторов 1990-х был отказ отэтики впользу экономики. Как доказывал в1995 году встатье «Перевернутый истмат» политолог ипублицист Дмитрий Фурман,гуманистическая этика возникает неблагодаря капитализму,авкачестве противовеса,она помогает его сдерживать.
Нолегко говорить втеории,что «начинать нужно сэтики». Проблема втом,что втегоды самой мысли «обэтике» неоткуда было взяться. Ееблокировал тотальный советский опыт втечение 70лет. Издесь возникает ключевой вопрос: откуда впост-советской России можно было тянуть нитку связи сдемократической традицией,сгуманистической этикой,суниверсальными принципами? Откуда брать нетоталитарные традиции?
Намой взгляд,эту нитку можно протянуть отдиссидентской традиции. Ноздесь возникает противоречие. Диссидентские принципы базировались вокруг индивидуальной стратегии— «спасения собственной совести». Советский диссидент Сергей Ковалев сказал мне вчастном разговоре вСахаровском центре: «Мынестремились спасти народ,страну… Мыпоступали так,чтобы небыло стыдно впервую очередь перед самими собой».
Ноименно постулат о«спасении собственной совести» парадоксальным образом препятствует трансформации диссидентской этики вобщественную практику,вполитику. Политика должна «спасать» всех икаждого.
Выход изэтой дилеммы,намой взгляд,состоит втом,чтобы принципы диссидентства переформулировать,перекодировать споправкой на«общее благо». Нопереплавить диссидентские принципы итрадицию вполитические принципы буквально— невозможно. Нужно неповторять внешние атрибуты иповедение диссидентов (что было сделано в2010-е годы),авзять отдиссидентства принципиальные,универсальные идеи.
Несмотря навсю непопулярность,немассовость диссидентского движения 1960-1980-х годов его моральные корни оказались мощнее,чем уновых политических партий. Диссидентство базировалась напринципах,аненадоговорённостях и«правилах игры»,как политики времен Ельцина иПутина. Диссиденты опирались наосновополагающие документы— Всеобщую декларацию прав человека (1948),Хельсинский акт (1976) иапеллировали куниверсальным общечеловеческим ценностям,подчеркивая свое родство смировыми источниками демократии. Споправкой насовременность это можно сформулировать как максиму: принципы демократии важнее политических сиюминутных выгод. Идеи важнее персоналистских стратегий «успеха».
Диссидентская среда вомногом формировалась под влиянием двух катастроф ХХвека— сталинизма инацизма. Первые советские диссиденты застали ГУЛАГ,анекоторые,как Есенин-Вольпин,прошлиего. Опыт ГУЛАГа иопыт Освенцима был крайним,«пограничным»,как говорили экзистенциалисты,опытом человеческого существования. Именно изэтих двух опытов ХХвека выросла послевоенная традиция сопротивления тоталитаризму. Советские диссиденты были людьми,морально готовыми идти доконца.
Подпольное существование диссидентской среды непородило обычной для таких сообществ атмосферы подозрительности ибеспощадности кпредателям. Базовым принципом диссидентов был отказ отпрактики мщения иколлективной расправы вдухе «Бесов» Достоевского,отказ отвнутрипартийной диктатуры (диссидентство вСССР было многопартийным). Диссидентов характеризовали гуманизм иоткрытость,даже для сочувствующих инейтральных,отсутствие снобизма ибарства в отношении к«простому народу». Это сильно отличало советских диссидентов отстоличной интеллигенции после 2000-х. В1989 году Андрей Сахаров свободно разговаривает сколлективом «Уралмаша»,ведя политическую дискуссию наравных,говоря наодном языке срабочими. Сахарову ненадо было подбирать «специальные» слова.
Уже внаши дни,весной 2022 года Михаил Ходоровский сказал: «Неважно,что тыделал до2022 года. Важно,что тыделаешь сейчас». Этот объединяющий лозунг остался неоцененным инеполучил широкого распространения. Ноэто редкий пример формулирования принципа сосуществования вновых условиях. Принципы важнее политических выгод. Идеалы иценности важнее конкретных имен иличных стратегий.
Все это особенно актуально вконтексте ответственности перед народом Украины. Если демократия вРоссии будет иметь новый шанс,одним изпервых шагов должно стать признание коллективной политической ответственности нации перед Украиной инеобходимость покаяния передней. Все это словосочетания,которых как огня сегодня боятся оппозиционные российские политики. Они опасаются отпугнуть свой электорат.
Нополитик,если исходить изтрансформированных нами диссидентских принципов,должен говорить нетолько то,что приятно электорату. Нетолько утешительные иобъединительные,ноигорькие слова. Нынешнее заигрывание оппозиционных политиков сэлекторатом,оставшимся вРоссии нежелание говорить ему печальную правду,попытки коллективной терапии («немыодни „оступились“,это случалось исдругими народами») ведут ктому,что нация вочередной раз неосознает своей ответственности. Порочный круг государственного «преступления без покаяния» снеизбежностью воспроизводится наследующем историческом витке. Нотолько через покаяние нации можно сформировать сегодня новую этику. Иначе вернуться куниверсальной этике невозможно.
История оставила нас навторой год— вернула висходную точку внадежде нато,что мы,возможно,исправим ключевые ошибки прошлого. Изтоталитарного опыта можно вырваться,только если всерьёз,анетолько насловах принять права человека идругие гуманистические принципы. Никакие институты ипартии незаменят главенства универсальной этики. Ноеенельзя ввести приказом или декретом. Еепринятие должно стать потребностью,необходимостью для большинства людей. Взять крупицы свободного опыта изпрошлого,включая диссидентство,— первый шаг ктакому преобразованию.